|
Содержательные основоположения науки — главный предмет размышлений второго этапа философии науки. Анри Пуанкаре — основоположник концепции конвенциализма. — Научные основания конвенциалиэиа. — Сведение объективности к общезначимости. — Антропологизм конвенциализма. — Переосмысление понятия «закон». — Признание интуиции в качестве важнейшего инструмента научного открытия. — О неустранимости конвенциальных элементов из корпуса науки. — Тезис о несоизмеримости теорий.
Главный предмет размышлений второго этапа развития философии науки, приходящегося на первую треть XX в.,— содержательные основоположения науки. Это обусловливалось теми резкими революционными изменениями, теми сенсационными открытиями, которые пронизали основания науки на рубеже веков.
Одним из ведущих деятелей второго этапа философии науки стал Жюль Анри Пуанкаре (1854-1912)— французский математик, физик и методолог. Он родился в городе Нанси, в семье профессора медицины, и еще в лицее обнаружил выдающиеся математические способности. С 1886 г. Пуанкаре возглавил кафедру математической физики и теории вероятностей Парижского университета, а в 1887 г. был избран членом Академии наук. В 1889 г. он был удостоен международной премии короля Оскара II. Современники видели в Пуанкаре «первого авторитета» и «последнего универсалиста» своего времени. Поговаривали, что только всемирная слава Пуанкаре не позволила Давиду Гильберту занять первое место среди математиков начала XX в.
Биографы подмечали удивительную особенность личной научной деятельности ученого — склонность к упорядочиванию и систематизации. В 1901 г. в «Аналитическом резюме» своих работ он перечисляет и классифицирует те направления науки, в которых работала его мысль. Это очень широкий круг точных научных дисциплин. Около 25 работ философско-методологического характера Пуанкаре причисляет к разделу «философия науки».
Наряду со специальными исследованиями в области математической физики, механики и теории дифференциальных уравнений Анри Пуанкаре выступил как основоположник концепции конвснциализма. Конвенциа-лизм (от лат. conventio — соглашение) — направление, провозглашающее в качестве основы научных теорий соглашения (конвенции) между учеными. Соглашения обусловлены соображениями удобства и простоты и не связаны непосредственно с критериями истинности. Свою концепцию умеренного конвенциализма А. Пуанкаре изложил в двух произведениях «Наука и гипотеза» (1902) и «Ценность науки» (1905). В первой книге он подчеркивает: «Итак, голые факты не могут нас удовлетворить; иными словами, нам нужна наука упорядоченная, или, лучше сказать, организованная»1. Наука есть набор правил. Она объединяет собой такие правила действия, которые оказываются успешными, в то время как противоположные правила не могут быть успешными.
«Некоторые основные начала» науки следует понимать как конвенции, условно принятые соглашения, с помощью которых ученые выбирают конкретное теоретическое описание физических явлений среди ряда различных одинаково возможных описаний. Большую роль в этом играют гипотезы, которые бывают разного рода: «одни допускают проверку и подтверждение опытом, становятся плодотворными истинами; другие, не приводя нас к ошибкам, могут быть полезными, фиксируя нашу мысль; наконец, есть гипотезы, только кажущиеся таковыми, но сводящиеся к определенным или замаскированным соглашениям. Здесь наш ум может утверждать, так как он здесь предписывает; но его предписания налагаются на нашу науку, которая без них была бы невозможна, они не налагаются на природу»
На вопрос «Произвольны ли эти предписания?» Пуанкаре отвечает категорическим: «Нет; иначе они были бы бесплодны. Опыт представляет нам свободный выбор, но при этом он руководит нами, помогая выбрать путь наиболее удобный. Наши предписания, следовательно, подобны предписаниям абсолютного, но мудрого правителя, который советуется со своим государственным советом». Условность конвенций, соглашений Пуанкаре подчеркивает всякий раз, отрицая тем не менее их произвольность, «Мы заключим, — пишет он, — что эти принципы суть положения условные; но они не произвольны, и если бы мы были перенесены в другой мир (я называю его неевклидовым миром и стараюсь изобразить его), то мы остановились бы на других положениях».
Научными основаниями, способствующими появлению конвенциализ-ма, стали различные системы аксиом геометрий Евклида, Лобачевского, Римана. Поскольку каждая из них согласовывалась с опытом, то возникал вопрос, какая из них является истинной, т.е. соответствует действительному пространству. А значит, вставала проблема истолкования достоверности и объективности знания, понимания истины.
Как подчеркивал Ф. Франк в своей фундаментальной работе «Философия науки», формализованная система геометрии ничего не говорит нам о мире физических экспериментов и состоит из «условных» определений. Это было сформулировано Пуанкаре, который заявил, что законы геометрии вовсе не являются утверждениями о реальном мире, а представляют собой произвольные соглашения о том, как употреблять такие термины, как «прямая линия» и «точка». Данное учение Пуанкаре, ставшее известным под названием «конвенциализм», вызвало недовольство многих, поскольку объявило, что постулаты геометрии, которые они рассматривали как «истинные», суть только соглашения. Ученые, утверждающие истинность геометрии, подчеркивали, что она чрезвычайно полезна для человека. Этого Пуанкаре не отрицал, замечая, что существуют полезные и бесполезные соглашения4. Кстати, Д. Гильберт определял «геометрические термины», ссылаясь на «пространственную интуицию». Этим он как бы обращался в сторону конвенциализма.
Интеллектуальный путь к конвенциализму основывается на следующих рассуждениях: «Аксиомы претендуют на существование в нашем мире физических объектов или на то, что могут быть созданы такие объекты, которые будут удовлетворять этим аксиомам. Если мы скажем, например, что вместо «прямых линий» можно подставить «световые лучи»,, то аксиомы становятся «положениями физики». Если мы хотим проверить, действительно ли треугольн ик из световых лучей в пустом пространстве имеет сумму углов треугольника, равную прямым углам, то мы наталкиваемся на особого рода затруднение. Так, если обнаружится, что сумма углов, о которой идет речь, отличается от двух прямых углов, то этот результат можно истолковать, сказав, что «дефект» обусловлен не ложностью евклидовой геометрии, а тем, что лучи отклонились вследствие действия до сего времени неизвестного закона физики. Если сформулировать проверку справедливости евклидовой геометрии таким образом, то из этого будет следовать, что не существует такого экспериментального метода, с помощью которого можно решить, какая геометрия истинна, евклидова или неевклидова. А. Эйнштейн писал: «По моему мнению, Пуанкаре прав sub alternitatis (с точки зрения вечности)». Для объяснения явлений, которые наблюдаются, действительно необходима комбинация геометрии и физики.
Доктрина конвенциализма утверждала, что законы механики Ньютона являются языковыми соглашениями. Первый закон Ньютона гласит: тело, на которое не действует никакая внешняя сила, движется прямолинейно. Но каким образом мы можем узнать, что на тело не действует никакая внешняя сила? Таким образом, первый закон Ньютона становится соглашением о том, как употреблять выражение «прямолинейное движение». Подобные произвольные соглашения должны быть также и полезными соглашениями; они вводятся для того, чтобы сделать хорошее описание явлений движения, которые должны быть сформулированы.
Как же, исходя из конвенциализма, А. Пуанкаре решал проблему объективности? «Гарантией объективного мира, в котором мы живем, — утверждал он в книге «Ценность науки», — служит общность этого мира для нас и для других мыслящих существ». Понятие Объективности сводится к общезначимости, ибо,»что объективно, то должно быть обще многим умам и, значит, должно иметь способность передаваться от одного к другому...»6. Определение объективности посредством общезначимости — во многом спорная позиция. Однако в философию науки как научную дисциплину перешло требование интерсубъективности.
По своей методологической направленности конвенциализм стремился к антропологизму, поскольку вводил в ткань научных аргументов зависимость конвенциальной природы, связанную с выбором, мнением и решением ученого. Это достаточно очевидно иллюстрируется следующими словами автора: «Если предложением выражается условное соглашение, то нельзя сказать, что это выражение верно в собственном смысле слова, так как оно не могло быть верно помимо моей воли: оно верно лишь потому, что я этого хочу».
Другим признаком антропологизма данного этапа философии науки является ориентация конвенциализма на пользу и удобство. «Нам скажут, — пишет ученый, — что наука есть лишь классификация и что классификация не может быть верною, а только удобною. Но это верно, что она удобна; верно, что на является такой не только для меня, но и для всех людей; верно, что она останется удобной для наших потомков; наконец, верно, что это не может быть плодом случайности».
В связи с этим последовало и переосмысление такого фундаментального научногр понятия, как закон. Научный закон провозглашался условно принятыми положениями, конвенциями, которые необходимы для наиболее удобного описания соответствующих явлений. Произвольность выбора основных законов ограничена как потребностью нашей мысли в максимальной простоте теорий, так и необходимостью успешного их использования. В этом смысле ценность научной теории определяется лишь удобством и целесообразностью ее применения для практических целей.
Симптомом антропологической ориентации второго этапа философии науки оказалось и громкое признание интуиции ученого в качестве важнейшего инструмента научного открытия. Интуиция выступила весомым аргументом в борьбе с логицизмом. По мнению Пуанкаре, новые результаты невозможно получить лишь при помощи логики, вопреки основному тезису логицизма нужна еще и интуиция. Ученый без раздумий склоняется в пользу интуиции, так как именно она столько раз приводила его математический гений к новым весомым открытиям. Пуанкаре уверен, что процесс решения сводится к совокупности сознательных и подсознательных актов. Он обращает внимание на ту достаточно часто фиксируемую ситуацию, когда после напряженных, но безрезультатных усилий работа откладывалась и затем в силу случайного стечения обстоятельств по прошествию некоторого времени возникало правильное или эффективное решение.
Основные идеи конвенциализма были распространены Пуанкаре на математику и физические теории: классическую механику, термодинамику и электродинамику. Их основоположения объявлялись также удобными допущениями, отвечающими требованию непротиворечивости. «...Когда я установил определения и постулаты, являющиеся условными соглашениями, всякая теорема уже может быть только верной или неверной. Но для ответа на вопроё, верна ли эта теорема, я прибегну уже не к свидетельству моих чувств, а к рассуждению». В третьей части книги «Ценность науки» в разделе «Искусственна ли наука?» Пуанкаре разъясняет суть своей позиции: «Научный факт есть не что иное, как голый факт в переводе на удобный язык. <...> Наука не могла бы существовать без научного факта, а научный факт — без голого факта: ведь первый есть лишь пересказ второго»8. Однако ученый не производит его свободно и по своей прихоти. Как бы ни был искусен работник, его свобода всегда ограничена свойствами первичного материала, над которым он работает.
Конвенциализм выступил как определенная методологическая концепция истолкования науки. В ней разоблачался фетиш мифа о фактах, подчеркивалась роль воображения и интуиции в науке. Конвенциалисты Пуанкаре и Леруа оправдывали гипотезы ad hoc — для каждого отдельного случая. Это делало весь массив знаний достаточно ненадежным, с одной стороны, и обусловливало застой в науке, примиряя посредством гипотез ad hoc аномалии и противоречащие факты с существующей теорией, — с другой.
С точки зрения платформы умеренного конвенциализма соотношение концептуального уровня науки и реальности зависело от выбора понятийных средств, правил и прагматических критериев. «В конвенциализме нашел отражение тот факт научного познания, что научные теории не являются непосредственными обобщениями опытных данных, и в этом смысле конвенциальные элементы неустранимы из корпуса науки. Поэтому большинство современных методологических концепций содержат те или иные элементы конвенционалистской эпистемологии».
Прямым следствием конвенциализма оказывается тезис о несоизмеримости теорий. Он представляет собой такой тип развития науки, согласно которому сменяющие друг друга теории не связываются логически, а используют разнообразные методы, принципы и способы обоснований, так что их сравнение рационально невозможно. Выбор осуществим лишь на основе мировоззренческих или социально-психологических предпочтений. Тем самым развитие науки истолковывается как дискретный процесс, а научное сообщество предстает в виде разобщенных, исповедующих несогласующиеся принципы группировок, не вникающих в доводы оппонентов. Тезис о несовместимости теории лишает рационализм его главенствующего положения, так как логика не выступает всеобщим универсальным основанием. Процедуры выбора тех или иных основоположений опираются на социальные и психологические предпочтения. Методология в своей нормативной составляющей оказывается размытой, замещая последнюю описанием и рассуждением, более свойственным истории науки и социологии, нежели философии науки.
ЛИТЕРАТУРА
1 Пуанкаре А. О науке. М., 1990. G. 118.
2 Там же. С. 8.
3 Там же. С. 9.
4 Франк Ф. Философия науки. М., 1960. С. 158.
5 Цит. по: там же. С. 164-165.
6 Пуанкаре А. Указ. соч. С. 356.
7 Там же. С. 333, 362.
8 Тамже.С.337.
9 Современная западная философия. Словарь. М., 1991. С. 132.
|
