|
Психофизика Маха. — Природа ощущений. — Познание как процесс прогрессивной адаптации к среде. — Источники возникновения проблемы и роль гипотезы. — Структура исследовательского процесса. — Принцип экономии мышления. — Описание как единственная функция науки. — Дюэм о двух традициях в эпистемологии.
Второй этап развития философии науки связан также с именем австрийского физика и ученого Эрнста Маха (1838-1916), доктрина которого полностью пронизана токами его естественнонаучных интересов и, по мнению исследователей, очень близка психофизике. Как и все позитивисты, Мах призывал удалить старую, отслужившую свою службу философию, хотя и замечал, что большинство естествоиспытателей продолжают ее придерживаться.
Очевидно, Маха больше всего не устраивало представление о процессе познания как об отражательном процессе. Исходя из своего главного тезиса о том, что в основе всех явлений находятся ощущения, он пытается переосмыслить основные категории науки: пространство, время, силу, массу, причинность. Последнюю Мах заменяет понятием функциональной зависимости. Родоначальник направления тематического анализа в науке Дж. Холтон так отзывается об австрийском ученом: «Мах был физиком, физиологом, а также психологом, и его философия... проистекала из желания найти принципиальную точку зрения, с которой он мог бы подойти к любому исследованию так, чтобы ему не нужно было ее изменять, переходя от области физики к физиологии или психологии.
Такую ясную точку зрения он приобрел, возвращаясь к тому, что дано прежде всяких научных изысканий, а именно к миру ощущений... Поскольку все наши свидетельства, касающиеся так называемого внешнего мира, основываются только на ощущениях, Мах придерживался точки зрения, что мы можем и должны рассматривать эти ощущения и комплексы ощущений в качестве единственного содержания этих свидетельств, и, следовательно, нет необходимости дополнительно предполагать существование неизвестной реальности, стоящей за спиной ощущений»1. Мах настаивал на новом философском подходе, великой программой которого было сближение понятий материи и электричества (энергии).
Толчком в размышлениях в области психофизики для Маха стали труды Фехнера. В книге «Анализ ощущений и отношение физического к психическому» Мах, объясняя природу ощущения, показывает, что ощущения есть глобальный факт, форма приспособления живого организма к среде. Ощущения — это общие элементы всех возможных физических и психических переживаний, вся разница между которыми заключается в различной зависимости их друг от друга. По Маху, ощущения однородны, но различным образом связаны между собой, образуя то более слабую, то более сильную связь. Более устойчивые запечатлеваются в памяти и получают выражение в нашей речи. Цвет, тон, различные степени давления, функционально, пространственно, временно связаны между собой и получают различные названия. Комплекс воспоминаний, настроений и чувств, относящийся к особому живому телу, обозначается словом «Я». Пределы нашего «Я» могут быть настолько расширены, что они включают в себя весь мир. Противоположность между «Я» и миром исчезает, все дело сводится к связи элементов.
Всему, установленному физиологическим анализом ощущений, по мнению Маха, соответствуют отдаленные явления физического. Задача науки — признавать эту связь и ориентироваться в ней. Чувственный мир принадлежит одновременно как к области физической, так и к области психической. Граница между физическим и психическим проводится единственно в целях практичности и лишь условно. «Нет пропасти между физическим и психическим, нет ничего внутреннего и внешнего, нет ощущения, которому соответствовала бы внешняя отличная от этого ощущения вещь. Существуют только одного рода элементы, из которых слагается то, что считается внутренним и внешним, которые бывают внутренними или внешними только в зависимости от той или другой временной точки зрения»2. И именно комплексы элементов, ощущений, полагает Мах, образуют тела.
Следует заметить, что физическим он называет совокупность всего существующего непосредственно в пространстве для всех, а психическим — непосредственно данное только одному, а для всех других существующее лишь как результат умозаключения по аналогии. Причем от того, обращаем ли мы внимание на ту или иную форму зависимости, природа объекта не меняется. Например, цвет есть физический объект, если мы обращаем внимание на зависимость его от освещающего источника света (других цветов, теплоты и т.д.). Но если мы обращаем внимание на зависимость его от сетчатки, перед нами психологический объект — ощущение. Различно в этих двух случаях не содержание, а направление исследования.
Таким образом, в чувственной сфере нашего сознания всякий объект одновременно является и физическим, и психическим. Само ощущение, как первоначальный элемент мира, есть одновременно процесс физический и психический. В этом суть их нейтральности. Те научные понятия, которые традиционно использовала наука (например, материя, атом, молекула), на взгляд Маха, следует понимать как «экономические символы физико-химического опыта». Ученый должен быть защищен от переоценки используемых символов.
Следы психофизики видны во всех работах ученого. Еще в «Механике» в 18?3 г. Мах подчеркивает, что ощущения — не символы вещей, скорее вещи есть мысленный символ для комплекса ощущений, обладающего относительной устойчивостью. Не вещи (тела), а цвета, звуки, давления, пространства, времена (то, что мы называем обыкновенно ощущениями) суть настоящие элементы мира. Все естествознание может лишь изображать комплексы тех элементов, которые мы называем ощущениями.
В «Анализе ощущений» (1900) Мах отмечает: «Иногда задаются вопросом — не ощущает ли и материя неорганическая? Ведь в таком случае в здании, состоящем из материи, ощущение должно возникать как-то внезапно или оно должно существовать в самом, так сказать, фундаменте этого здания»-'. В его последнем произведении «Познание и заблуждение» читаем: «Тогда как нет никакой трудности построить всякий физический элемент из ощущений, т.е. психических элементов, нельзя себе и вообразить, как можно было бы представить какое бы то ни было психическое переживание из элементов, употребляемых современной физикой, т.е. из масс и движений (в той закостенелости этих элементов, которая удобна только для этой специальной науки)»4. Видимо, поэтому теория Маха, носящая название психофизики, доминирующим основанием полагает именно психические элементы.
Интересна трактовка Э. Махом цели науки. По его мнению, цель всякой науки в том, чтобы изобразить факты в идеях для устранения практической или интеллектуальной неудовлетворенности. Всякая практическая или интеллектуальная потребность удовлетворена, если наши идеи вполне воспроизводят факты чувственного мира. Это «воспроизведение» и есть задача и цель науки. Причем
- исследовать законы связи между представлениями должна психология; '
- открывать законы связи между ощущениями — физика;
- разъяснять законы связи между ощущениями и представлениями — психофизика.
Учение Э. Маха о первоначальных элементах подвергалось уничтожающей критики. Так, В.И.Ленин считал, что, постулируя нейтральность элементов, Мах тем самым собирается примирить материализм и идеализм. Хотя тому же Ленину принадлежит суждение, что самым первым и первоначальным является ощущение, а в нем неизбежно качество. Здесь явные параллели и пересечения с доктриной Э. Маха. Ведь именно посредством ощущений, субъективных форм чувственного восприятия мы -зндаюмимся с миром, воспринимаем его и отражаемого определенности. Вряд ли целесообразно говорить о мире самом по себе, ибо он дан нам в наших ощущениях.
В работе «Познание и заблуждение» Мах стремится показать, что сознание подчиняется принципу «экономии мышления», а идеалом науки является чистое описание фактов чувственного восприятия, т.е. ощущений, к которым приспосабливается мысль. Процесс познания есть процесс прогрессивной адаптации к среде. Наука возникает всегда как процесс адаптации идей к определенной сфере опыта, уверен Эрнст Мах. Всякое познание есть психическое переживание, биологически для нас полезное. Акцент, таким образом, переносится на биологическую функцию науки. В борьбе между приобретенной привычкой и адаптивным усилием возникают проблемы, исчезающие после завершенной адаптации и возникающие вновь через некоторое время.
«Разногласие между мыслями и фактами, — подчеркивает Э. Мах, — или разногласие между мыслями — вот источник возникновения проблемы». «Если мы встречаемся с фактом, сильно контрастирующим с обычным ходом нашего мышления, и не можем непосредственно ощутить его определяющий фактор (повод для новой дифференциации), то возникает проблема. Новое, непривычное, удивительное действует как стимул, притягивая к себе внимание. Практические мотивы, интеллектуальный дискомфорт вызывает желание избавиться от противоречия, и это ведет к новой концептуальной адаптации, т.е. к исследованию»4. Возникновение проблемы Мах объясняет не чисто логическим образом, а с учетом психологической составляющей познавательного процесса. Когда результаты частных психических приспособлений оказываются в таком противоречии между собой, что мышление толкается в различные направления, «когда наше беспокойство усиливается до того, что мы намеренно и сознательно отыскиваем руководящую нить, которая могла бы вывести нас из этого лабиринта», — проблема налицо.
Мах подчеркивает, что значительная часть приспособления мыслей происходит бессознательно и непроизвольно. Все новое, необычное, удивительное действует как раздражение, привлекающее к себе внимание. Те или иные практические основания либо одна лишь интеллектуальная неудовлетворенность могут побудить волю к устранению противоречия, к новому приспособлению мыслей.
Проблемы, по мнению Э. Маха, можно решить при помощи гипотезы. «Главная роль гипотезы — вести к новым наблюдениям и новым исследованиям, способным подтвердить, опровергнуть или изменить наши построения. Короче, — резюмирует ученый, — значение гипотезы — в расширении нашего опыта»7. Гипотеза есть предварительное допущение, сделанное на пробу в целях более легкого понимания фактов, но не поддающееся пока доказательству имеющимися фактами. Такое понимание очень согласовывалось бы с традиционным пониманием сути и роли гипотезы, если бы Мах не делал весьма характерных для биологизаторского подхода к науке замечаний. На его взгляд, гипотезы в качестве попыток приспособления к среде, дающих нечто новое, а значит странное, суть не что иное, как «усовершенствование инстинктивного мышления...» Адаята-ция мыслей к фактам есть наблюдение, а взаимная адаптация мыслей друг к другу — теория. Фундаментальный метод науки — метод вариаций. Наука дает представление о межфеноменальной зависимости. Тип устойчивости, который признает Мах, это связь или отношения. «То, что мы называем материей, есть определенная регулярная связь элементов (ощущений). Ощущения человека, так же как ощущения разных людей, обычно взаимным образом зависимы. В этом состоит материя».
Схематично структура исследовательского процесса, по Маху, выглядит таким образом. Предпосылками исследования выступают первоначальные элементы — наши физические и психические ощущения. Затем следует этап изучения постоянных связей этих элементов в одно и то же время и на одном месте, т.е. в статике. А далее необходимо проследить более общие постоянства связей. Основной метод — метод сопутствующих изменений — является руководящей нитью исследования. Зависимость между элементами устанавливается при помощи «наблюдения» и «опыта». Причинность заменена понятием функции. Руководящий мотив сходства и аналогий ифает существенную роль в процессе расширения познания.
В познании действуют два процесса: процесс приспособления представлений к фактам и процесс приспособления представлений к представлениям. Совершенно очевидно, что первый процесс связан с наблюдением, а второй — приспособление наших мыслей и представлений друг к другу— с теорией. Затем фиксированные в форме суждений результаты приспособления мыслей к фактам сравниваются и становятся объектами дальнейшего процесса приспособления. За каким суждением признать высший авторитет, зависит от степени знакомства с данной областью знания, от опыта и «упражнения в абстрактном мышлении человека, производящего суждение», а также от установившихся взглядов его современников. Последующие рассуждения Маха вводят нас в область обоснования принципа экономии мышления. Идеал экономичного и органичного взаимного приспособления совместимых между собой суждений, принадлежащих к одной области, достигнут, когда удается отыскать наименьшее число наипростейших независимых суждений, из которых все остальные могут быть получены как логические следствия. Примером такой упорядоченной системы суждений Мах считает систему Евклида.
Мах приветствует только экономическое изображение действительности, всякое излишнее логическое разнообразие или изобилие служащих для описания мыслей означает потерю и является неэкономичным. Потребность в упрощающей мысли должна зарождаться в самой области, подлежащей исследованию. Рецепт экономности содержится в воспроизведении постоянного в фактах. «Только к тому, что в фактах остается вообще постоянным, наши мысли могут приспосабливаться и только воспроизведение постоянного может быть экономически полезным»9. Непрерывность, экономия и постоянство взаимно обусловливают друг друга: они, в сущности, лишь различные стороны одного и того же свойства здорового мышления.
Принцип экономии мышления объясняется изначальной биологической: потребностью организма в самосохранении и тытекает из необходимости приспособления организма к окружающей среде. В целях «экономии мышления» не следует тратить силы и на различного рода объяснения, достаточно лишь описания. Понятие науки, экономящей мышление, прописано Махом в его книге «Механика. Историко-критический очерк ее развития». Задача науки — искать константу в естественных явлениях, способ их связи и взаимозависимости. Ясное и полное научное описание делает бесполезным повторный опыт, экономит тем самым на мышлении. Вся наука имеет целью заменить, т.е. сэкономить опыт, мысленно репродуцируя и предвосхищая факты. Эти репродукции более подвижны в непосредственном опыте и в некоторых аспектах его заменяют. Не нужно много ума, чтобы понять, что экономическая функция науки совпадает с самой ее сущностью. В обучении учитель передает ученику опыт, составленный из знаний других, экономя опыт и время ученика. Опытное знание целых поколений становится собственностью нового поколения и хранится в виде книг в библиотеках. Подобно этому и язык как средство общения есть инструмент экономии. Тенденция к экономии проявляется и в том, что мы никогда не воспроизводим фактов в полном их объеме, а только в важных для нас аспектах. Экономия мышления, экономия усилий приводит Маха к выводу о том, что вся наука была только средством выживания, методической и сознательной адаптацией.
Можно сказать, что к принципу экономии прислушивалась наука в своем последующем развитии. Известный философ науки Ф. Франк подмечал, что когда преподаватель начинает с наблюдаемых фактов, а затем устанавливает принципы, то он заинтересован, чтобы из небольшого числа таких принципов «средней степени общности» можно было вывести большое число наблюдаемых фактов. Это называется принципом экономии в науке. Иногда с ним связывают своего рода проблему минимума. Может быть поэтому принцип простоты трактуется как один из важных критериев научности. Большинство современных ученых присоединилось бы к мнению, что из всех теорий, которые в состоянии объяснить одни и те же наблюдаемые факты, выбирается самая простая. Но тут встает вопрос, как определить степень простоты. Простые формулы допускают более легкое и быстрое вычисление результата; они экономны, потому что сберегают время и усилия. Другие, говоря, что простые теории более изящны и красивы, предпочитают простые теории по эстетическим основаниям10.
Мах считает, что познание и заблуждение имеют один и тот же психологический источник, ибо в основе всякого психического приспособления лежит ассоциация. Ассоциации должны быть приобретены индивидуальным опытом. Неблагоприятные обстоятельства могут направить наше внимание на несущественное и поддержать ассоциации, не соответствующие фактам и вводящие в заблуждение. Его мысль относительно роли распознанного заблуждения весьма схожа с принципом фальсификации, высказанным К. Поппером. «Ясно, — пишет Мах, — что распознанное заблуждение является в качестве корректива в такой же мере элементом, содействующим познанию, как и положительное познание. <...> Заблуждение наступает лишь тогда, когда мы, не считаясь с изменением физических, или психических, или тех и других обстоятельств, считаем тот же факт существующим и при других условиях».
Автор всем известной «Механики» Э. Мах критиковал попытки распространения и абсолютизации сугубо механистического типа объяснений, механических законов на все без исключения сферы и области. Подорвав метафизическую веру в ньютоново абсолютное пространство — «чувствилище бога», Мах не принял также и теорию относительности, а атомно-молекулярную теорию называл «мифологией природы». Фундаментальное для научного познания отношение причинности им не признается, так же как и понятие материи и субстанции, существующие научные представления кажутся ему рискованными.
Единственной бесспорной функцией науки для Маха является описание. И если современная философия науки видит троякую цель науки, состоящую в описании, объяснении и предвидении, если О. Конт, родоначальник позитивизма, прославился знаменитой формулой «знать, чтобы предвидеть», то Э. Мах — певец и адепт описания. По его мнению, это самодостаточная процедура научного движения, все в себя включающая и ни от чего не зависящая. «Но пусть этот идеал [описание] достигнут для одной какой-либо области фактов. Дает ли описание все, чего может требовать научный исследователь? Я думаю, что да, — заключает ученый. — Описание есть построение факта в мыслях, которое в опытных науках часто обусловливает возможность действительного описания... Наша мысль составляет для нас почти полное возмещение фактов, и мы можем в ней найти все свойства этого последнего».
А то, что называется каузальным объяснением, тоже констатирует (или описывает) тот или иной факт. Поэтому и столь признанные компоненты научного процесса, как объяснение и предвидение, сводятся к огромным возможностям описания. «Требуют от науки, чтобы она умела предсказывать будущее... Скажем лучше так: задача науки— дополнить в мыслях факты, данные лишь отчасти. Это становится возможным через описание, ибо это последнее предполагает взаимную зависимость между собой описывающих элементов, потому что без этого никакое описание не было бы возможно». Законы, по его мнению, также ничем существенным не отличаются от описания. К примеру, «закон тяготения Ньютона есть одно лишь описание, и если не описание индивидуального случая, то описание бесчисленного множества фактов в их элементах».
Мах не видит никакого качественного различия в статусе наблюдения и теории ни в отношении происхождения, ни в отношении результата. Но чтобы не оказаться в положении участника познавательного процесса, игнорирующего все предшествующие достижения, Мах вводит различение прямого и косвенного описания. «То, что мы называем теорией или теоретической идеей, относится к категории конечного описания». Последнее «бывает всегда сопряжено с некоторого рода опасностью. По этой причине казалось бы не только желательным, но и необходимым на место косвенного описания поставить прямое, которое ограничивается лишь логическим обобщением фактов. Устранить объяснение означает освободиться от опасности пуститься в метафизику, так как объяснение предполагает широкую интерпретационную плоскость и отвлекает ученого от конкретики наблюдения. В идеале следует стремиться к понятиям, которые в своем содержании не выходят за пределы наблюдаемого, за пределы опыта. Объяснение, по всей видимости, Мах относит к тем интеллектуальным вспомогательным средствам, которыми «мы пользуемся для постановки мира на сцене нашего мышления»1-'. В работе «Принцип сохранения работы» Э. Мах говорит, что «объяснить нечто — значит свести непривычное (незнакомое) к привычному (знакомому)»14. Освободить науку от метафизических блужданий в поисках лучшего объяснения — одно из существенных стремлений философии Маха, и в этом проявляется «позитивистский настрой» его доктрины.
Фигура Маха была столь значительной, что не могла не привлечь к себе внимание выдающихся философов и методологов, хотя мало кто из них оценивал его достижения и доктрину однозначно. Так, Дж. Хол-тон усматривал слабость Маха в том, что «он до некоторой степени был убежден, что наука заключается в простом упорядочивании эмпирического материала, то есть, иначе говоря, он не понимал роли произвольных конструктивных элементов в образовании понятий. В некотором смысле он думал, что теории возникают благодаря открытиям, а не благодаря изобретениям. Он даже заходил настолько далеко, что рассматривал «ощущения» не просто как материал для исследования, а как якобы строительные блоки реального мира; и он полагал, таким образом, что сумел преодолеть различие между психологией и физикой. Если бы он был последователен до конца, ему следовало бы отвергнуть не только атомизм, но также и само представление о физической реальности».
Размышления о втором этапе развития философии науки будут неполны, если не коснуться деятельности французского физика-теоретика Дюэма (Дюгема) (1816-1916), который дополнил второй этап развития философии науки сопоставлением двух традиций в эпистемологии. Речь шла о традиции понимания теории как описания (линия Паскаля— Ампера) и интерпретации теории как объяснения (линия Декарта— Лапласа). По логике вещей, физическая теория должна стремиться к освобождению от гипотетических метафизических объяснений. И цель науки обозначена так же, как и у Маха — это описание явлений, куда входит логическая систематизация и классификация экспериментальных законов и данных.
В своем основном сочинении «Физическая теория, ее цель и строение» Дюэм резко критикует индуктивистскую тебрию обобщения. Он склонен считать, что теория должна отражать действительный порядок, а опытные данные всегда рассматриваются сквозь призму теоретических положений, превращающих их в символические конструкции, не сводимые к индуктивным обобщениям. Индуктивистская методология трактует закон как результат последовательного обобщения опытных данных. В этом отношении представление, о развитии науки как кумулятивном и непре,рыр-ном процессе оказывается оправданным. Однако Дюэм показывает, что факты или экспериментальные данные подвержены теоретической реин-терпретации и связаны с переходом на символический язык.
В философию науки вошел так называемый тезис Дюэма — Куайна, который объясняет взаимоотношения теории и опыта. Со стороны Дюэма в этот тезис внесены следующие акценты: отдельные положения теории имеют значение лишь в контексте целой теории; потерпевшая неудачу теория может быть скорректирована различными способами на основе конвенции ученых.
Итак, от опыта и индукции, провозглашаемыми первым позитивизмом первостепенными элементами науки, к конвенциализму, вознесшему соглашение в ранг основания построения теории, и далее к размыванию научной рациональности путем признания роли интуиции и формулирования тезиса о несоизмеримости теорий, принимающего основным критерием сравнения социокультурные и психологические основания, — таковы вехи движения на пути развития второго этапа философии науки.
ЛИТЕРА ТУРА
1 ХолтонДж. Тематический анализ науки. М., 1981. С. 76.
2 Мах Э. Анализ ощущений и отношение физического к психическому. М., 1908. С. 254.
3 Там же. С. 39.
4 Мах Э, Познание и заблуждение. М., 1905. С. 122.
5 См.: Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм // Поли. собр. соч. Т. 18. С. 33.
6 Мах Э. Познание и заблуждение. С. 253.
1 Цит. по: Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших
дней. Т. 4. СПб., 1996. С. 252. 8 Цнт. по: там же. С. 253. ' Мах Э. Анализ ощущений... С. 268.
10 Франк Ф. Философия науки. М., 1960. С. 513.
11 Мах Э. Познание и заблуждение. С. 122.
12 Мах Э. Популярные очерки. СПб., 1909. С. 196.
13 Цнт. по: Философия и методология науки. М., 1994. Ч. 1. С. 99.
14 Цнт. по: Никитин Е.П. Объяснение— функция науки. М., 1970. С. 7.
15 ХолтонДж. Указ. соч. С. 88.
'* См.: Современная западная философия. Словарь. М., 1991. С. 101.
|
